Край родимый мой, место отчее

…1793 год. Второй раздел Речи Посполитой. После присоединения части территорий к России, императрица Екатерина II отправилась в поездку по маршруту древних викингов — вдоль рек и озер, по которым сплавлялись северные торговцы «в греки». Путь пролегал в междуречье — в земли между Березиной и Западной Двиной, где издревле проживали белорусы. По их территории проходил наиболее значимый участок варяжского пути, разделявший два водных бассейна — северный и южный. Екатерина ехала не с пустыми руками — везла проект будущего канала, который должен был связать два бассейна. Идея соединить юг и север возникла с развитием кораблестроения. Проект существовал еще в недрах Великого княжества Литовского, но пылился в сейфах до лучших времен…
Как известно, после первого раздела Речи Посполитой, в 1772 году, Россия встала у «входа к Днепру» — напротив Уллы. К дальнейшим действиям сподвиг шаг прусского короля Фридриха II, который после захвата центральной Польши приступил к строительству Быдгощского канала. После второго раздела, о котором мы упомянули вначале, весь маршрут – от Двины до Березины находился под русским владычеством. Ничто теперь не мешало осуществить проект, от реализации которого империя надеялась получить большую выгоду. Север и юг могли свободно обмениваться товарами, развивать судоходство.
Смерть оборвала грандиозные планы императрицы. Проект не положили под сукно. За дело взялись наследники — сын Павел I и внук Александр I. За восемь лет возвели сеть каналов, шлюзов, стоков протяженностью около 160 километров.
Новообразованную «магистраль» окрестили Березинской водной системой. Она охватывала обширную территорию в составе специально созданного особого уезда с центром в Лепеле. Границы пролегали от Дисны до Бешенкович и от Чашник и Уллы до озера Плавно. В Лепеле разместились конторы и службы. Открыли также двуклассную школу для детей-кантонистов. Из числа выпускников комплектовался обслуживающий персонал для гидросооружения. Искусственно.

ДОМИК СМОТРИТЕЛЯ

Естественно, за системой требовался присмотр, который осуществляли специально подготовленные люди. Одним из них был Иван Миронович Шкирандо. В архиве отыскал заполненную им служебную анкету за декабрь 1923 года. Документ назывался «Анкета работника Березинской системы» и относился к разряду путейных ведомостей. Аккуратным почерком заполнены графы, где и когда родился, чем занимался, в каких обществах и партиях состоял и чего достиг. На вопрос «Профессия или специальность» отвечал двояко — «рабочий-хлебопашец». И в этом была житейская правда. Иван Миронович родился и вырос в деревне. «Владел ли собственностью до революции?» Да, владел — «и до революции, и после». Он имел собственный домик в Веребках.
Деревня Веребки делились каналом на две половины. На дамбе росли березы, которые назывались «екатерининскими». Они словно подчеркивали новую веху в истории — по реке Береща проходила ранее граница между двумя историческими землями — оршанскими и полоцкими. Канал прорыли параллельно Береще. В застенке Веребки проживали коренные селяне, они подчинялись землевладельцу-пану, имение которого, Свядское, осталось в составе Борисовского уезда. А в левой части жили казенные крестьяне, которые подчинялись Лепельскому уезду. Там и стоял домик смотрителя.
Иван Миронович прежде работал сторожем на канале, был образован — «учился в народном училище» (так в анкете), женился и воспитывал сына и дочь. По мобилизации в 1914 году ушел на войну. Служил канониром в 1-й тяжелой артиллерийской бригаде, в гражданской войне не участвовал, у белых не засветился. На должность смотрителя устраивался «без рекомендации».
Возникает вопрос: почему его должность требовала столь пристального внимания? Водная магистраль относилась к разряду путейных коммуникаций, и даже анкета сохранила следы «железнодорожного внимания». А мы знаем, сколь особое место отводилось наркомату путей сообщения в сталинское время — это была особая отрасль, своего рода государство в государстве.
Канал работал исправно. Ивана Шкиранду еще до войны перевели в другое место — ближе к городу, в Чашники, где также была часть Березинской системы. Там до последнего времени проживала одна из дочерей Ивана Мироновича — Надежда Ивановна.
Сторожка и сейчас виднеется на дамбе, а вот от других построек и следа не осталось. Даже трудно сказать, в каком конкретно месте находилась, например, корчма. Документ Национального архива Республики Беларусь засвидетельствовал только, что в 1845 году она занимала одну вторую морга земли (один польский морг — это полдесятины, примерно 5600 квадратных метров, — авт.) и находилась в аренде у Павла Шушкевича (Сушкевича). Арендатор выплачивал ежегодно 35 рублей Свядскому имению. Вторая корчма находилась в застенке Видлы — так определено ее место в архивном документе. Видлянскую корчму арендовало семейство Александра Пшонко, он выплачивал 50 ежегодных рублей (для сравнения: лошадь стоила в то время от 10 до 30 рублей серебром). А вот где находились Видлы, теперь можно только предполагать.
Наш родной край изменился до неузнаваемости. В обиходе лепельских долгожителей закрепилось иное название реки Улла — «Ульянка». Уменьшительно-ласкательное от слова «Улла», чтобы подчеркнуть любовь к своей знаменитой реке? И не только. Если взглянуть на карту Великого княжества Литовского до строительства канала, а это 250 лет назад, убедимся , что отрезок реки от Лепеля до Чашник тоже помечен как «Ульянка», а вот дальше, до устья, где в свое время «застолбил» собственность Меншиков, — «Улла». Одно и то же, скажете вы? Не совсем. До Чашник река, разрезая междуречье, движется в восточном направлении, а дальше, словно наткнувшись на препятствие, под углом в девяносто градусов, резко поворачивает на север.

ДВЕ ЛУКОМКИ. ПОЧЕМУ?

При внимательном рассмотрении географической карты Витебской области отметим поразительную вещь — две речки Лукомки на расстоянии каких-то десяти километров: одна на северной стороне улльского водоразреза, а вторая — на южной. Поговорим о северной. Она течет в сторону Полоцка, а впадает в озеро Роговское. Начинается, судя по всему, из озера Луконица, откуда до Ульянки-Уллы приблизительно семь километров. И так было испокон веков? Взглянув на местность с GooglаMaps, отметим, что вся территория в этом районе испещрена квадратами — мелиорированными «картами». То есть, землю осушили. Это результат человеческой деятельности. Лес в окрестностях был сначала вырезан и по системе сплавлен, а пни выкорчеваны, пустошь распахана. Появились даже новые названия типа Роспаш…
Думаю, и Лукомка могла иметь совсем другое русло. Какое? Недалеко — Сосняговская пуща, в ней следы безымянной речушки, впадающей в Ульянку-Уллу. Возможно, это и есть часть нашей Лукомки. Там когда-то была переправа, на другом берегу — село Паулье, входившее в состав Лепельского повета (сейчас Чашникский район, — авт.). Село старинное, с остатками укреплений, принадлежавших в 1550 году Николаю Юрьевичу Радзивиллу, гетману и канцлеру ВКЛ. Из польских источников узнаем, что Paule, или иначе Poule, «расположено над речкой Ulanka». Обратим на это внимание — не Улла, а Уланка, то есть «Ульянка». В 1863 году там проживало 188 ревизских душ.
Плывем далее — туда, где Ульянка-Улла круто поворачивает на север, делает этакий реверанс. Это уже в самих Чашниках, где прокопан еще один канал Березинской системы. Там и найдем еще одну Лукомку, впадающую с юга и связанную общим названием с наистарейшим местечком Лукомль.
Две реки в округе с одним названием! А разгадка проста. Скорее всего, Улла начиналась из-под Лукомля. Она прямиком текла, прорезая междуречье с юга на север. А в Чашниках к ней присоединялась Ульянка. Ульянка — это приток Уллы.
Открываем большую польскую энциклопедию — словарь всех географических названий Царства польского. Вот статья о Чашниках. Читаем: местечко расположено над речкой Ульянка и каналом. Заканчивается материал тем, что через чашникский канал проложен мост длиной 569 саженей, который сокращает доставку грузов «porzeceUlle» (по реке Улле). Значит, с Ульянки мы попадаем в Уллу.
В том же словаре есть ссылка на более ранние исторические работы. Так вот, в учебнике Эхарда, который был издан в 1782 году, до второго раздела Речи Посполитой, сказано, что „Јukomlaleїynadrz. Uіa” («Лукомль лежит на реке Улле»). Правда, составитель словарной статьи (А. Хмара) не преминул отметить, что Эхард ошибается. И действительно, следующее утверждение Эхарда вносит нелепицу: им отмечено, что речка Лукомка впадает в Уланку недалеко от Чашник. А может, никакой нелепицы нет? Так и было? Эхард называл Лукомкой ту речушку, что впадала в Ульянку в районе Паулья? Чашники-то рядом. Более того, присмотревшись, отметим, что из Паулья, уже с южной стороны, просматривается русло, ведущее в сторону Лукомля. Конечно, чтобы окончательно утвердиться в этой версии, надо смотреть более ранние исторические работы. Я же хотел показать, какими последствиями чревато вторжение человека в природу с целью обогащения.
Разумеется, канал давал работу жителям окрестных сел, крестьяне нанимались в обходчики и сплавщики леса. Историки отмечают, что в направлении Бочейково двигались плоты, сколоченные в минской, виленской, витебской и могилевской губерниях. Крестьяне в течение всего лета сплавляли бревна в Ригу.

ФЕНОМЕН СЕЛЛЯВОВ

По берегам сплава хорошели дворцы и усадьбы. Воочию представляешь, как жили крупные землевладельцы в эпоху развитого речного судоходства и лесосплава, на примере Паулья. Описание дано в обобщенной работе Романа Афтанази «История резиденций на давнишних кресах Речи Посполитой», изданной Институтом искусства Польской академии наук в 1986 — 1993 годах.
Паульскую усадьбу основательно перестроил в XIX веке Антон Селлява. На месте старого, мурованного, предположительно, крепостного укрепления, он возвел уникальный деревянный особняк. Строение было с портиком посередине. Две пары колонн, придавая монументальность, сочетались с полукруглой аркадой, под которой вмещался уютный балкончик. К портику вели террасы. Снаружи особняк был оштукатурен и обрамлен лакированными белыми рамами — оконными и дверными.
Просторным было здание, вмещало 20 покоев. Сначала гости попадали в большой зеркальный зал, к холлу примыкала столовая с паркетным полом и сервантом, инкрустированным красным деревом. В серванте стояли фарфоровые вазы — китайский комплект к чаю, лежали серебряные ножи и вилки. Две золоченые вазы были расписаны розами на фоне петербургских пейзажей времен Екатерины II, словно подчеркивая ее вклад в достояние владельцев.
Почетное место занимала библиотека с книгами на различных языках. Особый раздел в ней отводился мемуарным изданиям. С большой библиотекой соперничала маленькая — так называемая «блуждающая», или по-современному передвижная, с книгами которой знакомились соседи.
Из холла вела анфилада спальных салонов, обитых старинными золотыми и серебряными обоями. С лепных потолков свисали люстры с подсвечниками.
Паулье досталось Селлявам в 1722 году. С той поры они непрерывно в нем хозяйничали до 1917 года. Березинская система укрепила их достояние. Маршалками лепельского повета становились Францишек, Йозеф, Петр, Антон Селлявы.
Происхождение названия «Паулье» вроде вопросов не вызывает — располагалось на Ульянке-Улле, примерно в двадцати километрах от Лепеля. Однако почему озеро, значительно севернее и дальше этой реки, ближе к Полоцку, тоже «Паульское»? Только потому, что левобережная Лукомка в давности связывала два географических объекта? Возможно.

Поход наполеона и возмездие

Как известно, в 1812 году, спустя семь лет после окончания грандиозной новостройки в междуречье, ее заполонили французские войска. Левым флангом дивизии Бонапарта пытались пробиться к Петербургу, но на пути вставал Полоцк, который достойно защищала русская армия Витгенштейна. В «Военной энциклопедии Сытина», изданной в 1911 —1915 годах, Гувион Сен-Сир, командовавший наступавшим корпусом, так характеризовал сражение: «Русские выказали в этом деле непоколебимую храбрость и бесстрашие, каких мало найдем примеров в войсках других народов… Они совершали чудеса храбрости, но не могли удержать одновременного напора 4-х дивизий…» В конце концов Полоцк пал.
И все же победителей ждало разочарование. Дальнейший ход событий описал Карл фон Клаузевиц в историческом труде «1812 год»: «18 и 19 октября, следовательно, в те дни, когда Наполеон начал отступление из Москвы, Витгенштейн дал противнику вторичный бой под Полоцком, разбил его, взял штурмом этот город и принудил французов к дальнейшему отступлению; 6-й корпус Вреде отошел на Глубокое для прикрытия Вильно, а 2-й — на Чашники на соединение с Виктором».
Второй корпус двинулся на Лепель, выискивая надежный маршрут. Возможно, что именно тогда кто-то из предков Ивана Мироновича Шкирандо отбился от войска или был оставлен по приказу Наполеона для контроля шлюзовых камер. Хотя, повторюсь, с Францией после екатерининского восшествия были тесные деловые отношения. Историки А. Крачковский и В. Носевич в книге «Память. Бешенковичский район» пишут, что первый барк по Березинской системе с грузом 58 тонн привел в Лепель французский эмигрант Клерман-Тамер.
Деморализованные наполеоновские полчища из Лепеля потянулись вдоль Ульянки-Уллы, по правому берегу реки вниз. А дальше была развилка: пойдешь налево — попадешь в Иванск, направо — в Чашники или Лукомль. Французы склонились к южному направлению. Почему? Потому что в ином случае им предстояло пересечь Сосняговскую пущу, где можно было ожидать внезапного налета партизан.
В «Географическом словаре Царства Польского и других славянских стран», изданном в конце XIX века в Варшаве и «дозволенном цензурою», описана битва, произошедшая на «иванских полях» 26 января 1563 года (современными историками называется год 1564-й, — авт.): был разгромлен экспедиционный корпус под началом русского князя Шуйского. «…Полегли замертво Петр Шуйский… и много сынов боярских…», — таков итог сражения. Была предотвращена попытка Ивана Грозного проникнуть в междуречье, в стан литовского государства, под господством которого находились земли кривичей с XIV века. Войско Шуйского должно было соединиться под Оршей с князьями Серебряными-Оболенскими, которые вели другую колонну из Смоленска, однако их опередил Николай Радзивилл со своими людьми. Защитники отстаивали свои родовые земли. В середине XVI века Радзивиллы владели собственностью в крае, в том числе и Паульем, что придавало дополнительный стимул в борьбе.
Говорят, невозможно дважды войти в одну и ту же реку. А история преподносит сюрпризы. Удивляешься, насколько близки совпадения! Французы тоже шли, надеясь на соединение. «Соединение их состоялось 29 октября у Лукомля… — пишет Клаузевиц. — Виктор считал себя обязанным атаковать Витгенштейна, который следовал за войсками Удино (Удино — маршал, командовал 2-м корпусом, был тяжело ранен в первом сражении под Полоцком, сдал командование Гувиону Сен-Сиру, от которого два месяца спустя принял его обратно, — авт.) до Чашник; он попытался это сделать 31 октября. Однако в процессе выполнения своего намерения изменил свое решение и дал возможность Витгеншейтну атаковать превосходными силами те французские войска, которые успели переправиться через Лукомлю (Лукомку, — авт.), и отбросить их, нанеся им большие потери. После этого Виктор отступил на Сенно, а оттуда по прошествии нескольких дней он перешел в Черею…»
Знал бы он, где сражается! Якобы за околицей Лукомля с незапамятных времен находился необрабатываемый кусок земли. Смельчак, который отваживался распахать участок, умирал. Исторические хроники утверждают, что упомянутое поле было местом кровавых побоищ между киевскими и полоцкими князьями. А из уст в уста передавалось предание: что победитель стремился уничтожить местных жителей, а на их место поселить пришельцев — выходцев из других мест. Предположительно, легенда зародилась во времена Владимира Мономаха, который упоминает Лукомль при покорении земли кривичей.
Знал бы об этом Наполеон! Разве требовал бы он восстановить положение и отбросить русских за Двину? Произошло второе сражение на берегах Лукомки, и 14 ноября, отмечает Клаузевиц, французы после продолжительного боя овладели деревней Смоляны (Смольянцы, — авт.), что в двух верстах от Чашник, надеясь по военно-коммуникационной дороге пробиться к Двине. Однако на следующий день, переоценивая силы Витгенштейна, уклонились от дальнейших атак и отступили снова к Черее. А спасались они уже бегством через Березину.
Скажем честно: последствия французского нашествия были катастрофическими. Процитируем отрывок из книги Анатолия Тараса «1812 год — трагедия Беларуси»: «Ещё весь 1813 год на территории современных Белоруссии и Литвы свирепствовали эпидемии неизвестных болезней, уносившие тысячи человеческих жизней. Министр полиции Балашов докладывал царю, что за весну — лето только по главной военной дороге от Москвы до Вильни было закопано 430 тысяч человеческих трупов и 380 тысяч трупов лошадей. В окрестностях Лепеля, где не было ни одного боя, было погребено 3,5 тысячи трупов людей. Они разлагались, отравили реки и озёра. Вспыхнула эпидемия. Тогда её называли «гнилая горячка».
А в местах сурового кровопролитного противостояния вырастали сгорбленные от скорби рукотворные холмы. Их называли «наполеоновскими», но лежали в земле белорусы. Соглашусь, есть что-то мистическое в «проклятом поле». Недаром Ульянка, приближаясь к тому месту, резко меняет курс и, словно взрослея, превращается в Уллу. Река будто бы обращает наше внимание: кто бы ни пришел с мечом в междуречье, от меча и погибнет. Как тут не вспомнить Великую Отечественную войну! В июле 1941 года именно в междуречье ринулись танковые колонны Гота, но столкнулись с ответным контрударом. А в июне 44-го фашисты бежали назад, преследуемые в ходе советской наступательной операции «Багратион».
Войны несут разорение и отбрасывают развитие цивилизации назад. Даже природа меняет облик. А реки — свои русла. Особенный урон был нанесен междуречью Первой мировой войной и последовавшим затем гражданским противостоянием.
Глубокими шрамами пронизана вся Березинская система. Исчез с современных карт Городок на Березинском канале, сгорел во время войны бочейковский дворец Цехановецких, пустыми глазницами смотрит усадебно-парковый ансамбль Володковичей в Иванске. Еще трагичнее судьба владельцев Паулья. В 1918 году были убиты оба наследника по мужской линии — Антон и Йозеф, а усадьбу разграбили. Успели вывезти только портреты, однако и те пропали во время варшавского восстания. Проклятие кривичей? Урок нам — беречь свою землю, нельзя бездумно вторгаться в природу.
На мой взгляд, прослеживается четко также обратная сторона «проклятого поля» — не воинственная, а мирная, духовная. Якобы Лукомль в древности был центром христианских святынь. Предание не подтверждено письменными доказательствами, однако воплотилось в интересный нюанс. Во второй половине XIX века там проводился знаменитый на всю околицу ежегодный фест. Местечко «гремело» в округе. В то время Лукомль относился к Могилевской губернии, Сенненского повета, был центром крестьянской общины (гмины). Вместе с несколькими фольварками насчитывал 1428 жителей, из которых православных было 278 мужчин и 279 женщин, иудеев — 456 мужчин и 415 женщин.

ВОЗРОЖДЕНИЕ
ТРАДИЦИЙ

На праздник съезжались окрестные крестьяне, чтобы пообщаться, показать и продать при необходимости нажитый тяжелым крестьянским трудом скарб. Возможно, именно с тех векопомных пришла народная традиция на Лепельщину. В советское время, когда речка Береща еще не утратила своей первозданности, на ее нивах — в красивом уголке, рядом с древнейшей Плоской горой — тоже устраивались летние фестивали: с песнями, танцами, выездной торговлей, розыгрышами и спортивной борьбой. К сожалению, некие недальновидные руководители отдали после перестройки историческое место предпринимателю, который распахал зеленый уголок и превратил его в подсобное хозяйство для придорожного отеля на трассе Минск — Витебск. И порыв общения угас.
Радостно сознавать: традиция воскрешается. Местом организованных гуляний (с оттенком национального колорита) стало подворье полсвижского жителя Василя Шкиндера, расположенное на берегу озера Долгое. Знаменательно, что совсем недалеко, на Старобинке, было урочище Болдыря Лукомского, одного из представителей именитого рода. Лукомские считали себя потомками Ольгерда. Подтверждения сей факт в историографии не получил, однако известно, что они в XIV веке управляли обширной частью Руси литовской. Вот и здесь, в Людчицах, была их собственность. Еще в конце XIX cтолетия отмечались валы и рвы, сопутствовавшие замковому укреплению.
Лепельчанин Василь Шкиндер — хранитель уникальной исторической коллекции: от мечей кирасиров до повозок времен шляхты — и превратил свой приусадебный участок в музей под открытым небом. В раритетах, собранных им, — дух волнительной старины. Раз в год к нему съезжаются любители народного творчества. Встреча превращается в необычную ярмарку: с выступлениями народных хоров, демонстрацией национальных костюмов, выставкой изделий народных умельцев. Витает дух далёких предков, и остро ощущаешь их дыхание, овеянное ветрами столетий.
Написал эти сроки — и память услужливо высветила такую немаловажную деталь. Однажды в Полоцке искал памятник кривичам. Долго опрашивал местных жителей. К сожалению, никак не удавалось получить заветную информацию. Почему? Объяснение пришло, когда увидел неприметный постаментик у стены кадетского корпуса, справа от входа в картинную галерею. Стало не по себе. Нет, сама по себе композиция довольно интересная: мудрые люди всматриваются вдаль, стоя в остроносой ладье. Образ отвечает исторической направленности. Однако попутно возникает вопрос: почему памятник так поразительно мал по размерам и будто спрятан от массового обозрения? Как параллель, возникло видение Студенки — переправы через Березину, где были повержены французские захватчики. Там, наверное, десяток величественных стелл и монументов в честь сражения. А кривичи не достойны, не отличились? Наши предки, думается, заслуживают большего внимания. Учитывая всю неподъемную, казалось бы, тяжесть утрат, скорби, лишение и величие побед на поле брани.
Василий
АЗОРОНОК,
внештатный
корреспондент
«Лепельскага краю».