В лепельском небе

14…ЧЕРНЫМ ВОРОНОМ СТРЕМИТЕЛЬНО ПАДАЛА БОМБА. Это была смерть: неотвратимая, неизбежная. Смертельная точка стремительно росла на глазах. Ферес метнулся к обрывистому берегу Уллы, пытаясь укрыться. Сделал последний шаг, упал и вжался в землю, инстинктивно прикрыл голову руками… Рвануло так, что вздрогнула конвульсивно земля. Оползнем осыпался крутой берег, осколки царапнули тело, из правого бедра потекла кровь. В ушах зазвенело, а на зубах захрустел песок.

Ферес смахнул со лба прилипшую грязь, встал и оглянулся. Рядом дымились, зияя пустотой, черные воронки и стонали раненые. Так начиналась война для прославленного советского летчика, уроженца Днепропетровской области Фереса Захаровича Лепеленко. Всего девятнадцать лет имел за юношескими плечамии сержант. Мог ли он мальчишкой, когда ловил карасей в пруду своего села Башмачка, предполагать, что судьба забросит в белорусскую глубинку, на берег малознакомой белорусской речушки Улла, а его фамилия, словно подчеркивая судьбоносность, станет созвучна другому географическому названию — Лепель? Так назывался районный центр, в округе которого предстояло служить Фересу. Лепеленко — Лепель. Да, в этом что-то было.
14 лет было мальчику, когда на сельское поле приземлился кукурузник У-2. Сердце радостно встрепенулось, когда летчик пригласил желающих: «Прокачу за пять рублей!». У Фереса денег не было: родители работали за трудодни. Он с завистью наблюдал за другом. У того отец был ветеринаром, и ему нашли пять рублей. Друг катался, а потом хвастался, как это здорово.
Сельский паренек подал документы в ФЗУ. Однажды сюда прибыл агитатор-вербовщик. Ферес без раздумий записался в аэроклуб. Там научили летать. А когда пришла пора служить, направили в Качинскую школу пилотов — учебное заведение, созданное еще в 1910 году по Высочайшему указу Николая II как «Севастопольская офицерская школа авиации».
Памятное событие датировано весной 1940-го года. «Обучался летать на самолёте И-15. Во второй эскадрилье учились также Тимур Фрунзе, Степан Микоян и ещё два знатных пацана», — рассказывал потом Лепеленко. В школе постигал пилотские навыки: взлет, посадку, перевороты, петли, «бочки». А искусством грамотно вести воздушные схватки предстояло овладеть в боевой обстановке. «Нас, группу выпускников, отправили в Белоруссию, в район города Лепель, в 161 РИАП (резервный истребительный авиационный полк — авт.)…», — напишет позже в своих воспоминаниях Лепеленко.
35 человек прибыли к месту службы, а самолетов насчитывалось пока всего пятнадцать. Авиаполк только развертывался. Дальше — больше. К началу войны авиачасть насчитывала уже 42 боевые машины и 65 экипажей.
Аэродром базировался на 116-м километре железнодорожной ветки Орша — Лепель. Ее построили еще в 1925 году военные строители. Возводил стальную магистраль будущий знаменитый диверсант, ныне легенда русского спецназа Илья Старинов. Первым поездом на торжественное открытие приехал маршал Тухачевский.
В районе 116-го километра ветка раздваивалась: одна уходила в Лепель, в тупик, а вторая отпачковывалась, пересекала Уллу и заканчивалась в Боровке, где функционировало Лепельское минометное училище. На обоих концах ветки дислоцировались две крупные стратегические базы: одна примыкала к Витебскому шоссе, вторая — к Оршанскому.
Аэродром находился возле тогдашнего населенного пункта Корчи. Сейчас его нет на географических картах Беларуси: после войны снесли. Однако Корчи остались в истории. Если посмотреть на схему дислокации авиачастей Западного особого военного округа на 22 июня 1941 года, то увидим: Корчи в зоне действий 12-й бомбардировочной авиадивизии, штаб которой располагался в Витебске. Подчиненные части дислоцировались в Травниках, Улле, под Полоцком. Правда, корчинский аэродром был отдельным. Он имел особый статус: ни к 12-й, ни к другим авиадивизиям округа отношения не имел. В Корчах дислоцировался 161-й резервный авиаполк (161-й резап). Уточнил у местного краеведа Валерия Тухто, слышал ли он что-либо об интересующем меня аэродроме. Мой собеседник ответил лаконично: «Там моя бабушка по найму работала, картошку летчикам чистила. Авиачасть была учебной…»
Действительно, 161-й, судя по документам, базировался «в Лепеле», и к 22.06.41 г. имел на вооружении 42 самолета И-15, И-153, И-16 (из них — 8 неисправных). Об этом сообщают авторитетные источники. И это все данные. Одной коротенькой строчкой прописана его история в Книге «Память. Лепельский район»: «Полк «прикрывал» войска, которые обороняли город». Однако, странное дело, сказано, что «прикрывал» истребительный полк — «161-й истребительный». Ни слова о том, что он был авиационным — «резервным» или учебным. Читая вскользь, можно подумать, что речь идет о пехотном истребительном подразделении. Зачем такая двусмысленность? И как «прикрывал»? А кто командовал полком? Кому он подчинялся? Вопросов накопилась уйма.
В ЗАПАДНОМ ОСОБОМ ВОЕННОМ ОКРУГЕ ТАКИХ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ БЫЛО ТОЛЬКО ДВА. Второй располагался также при крупном военном городке — в Зябровке Гомельской области. Так кто же они — летчики 161-го резервного полка, как они «прописались» в истории нашего края? И что весьма интересно, дальше по железной дороге на восток, в окрестностях Орши, в борисовском направлении, в военном городке Болбасово, располагался еще один полк с точно таким же номером — 161-й. Он-то и носил наименование, точно соответствующее исторической записи в «Книге памяти» — «истребительный», 161-й истребительный полк. Подчинялась часть 43-й авиационной дивизии, которая базировалась в Болбасово. И состояла часть первоначально из летчиков, воевавших в Испании!
Прослеживается ли какая связь двух однономерных полков — лепельского и оршанского? Объяснение открылось в архивных материалах Минобороны Российской Федерации о мобилизационной готовности авиаподразделений ЗапОВО по состоянию на 24 декабря 1940 года. Читаем: «161-й истребительный авиаполк 43 ИАД (истребительная авиадивизия — авт.) — г. Орша (мирное время): «…Полк материальной частью не укомплектован, находится в стадии формирования, матчасть не поступала, имеется в наличии 2 самолета И-16 и 2 самолета У-2…». Вот истоки искомой связи двух частей. Под Оршей, под тем же 161-м номером, зимой 1940 года создавалось новое авиационное подразделение — истребительный авиаполк. К началу войны в Орше уже стояли новенькие МиГ-3, максимальная скорость которых составляла 622 километра в час, а потолок высоты равнялся двенадцати километрам. А под функционирование новых истребителей была построена современная взлетно-посадочная бетонная полоса — единственная в округе.
К началу сороковых годов аэродромная сеть устарела, широко развернулась ее реконструкция. В 1941 году в ЗапОВО уже велись работы на 46 площадках из 62 запланированных. «Незавершенка» стала одной из причин катастрофы Красной армии, так как завершить начатое к фашистскому вторжению строители не успели, самолеты в условиях реконструкции стояли скученно и стали удобной мишенью.
В книге «1941. Пропущенный удар» известный историк Р. Иринархов приводит данные: за период с января 1939 года по 22 июня 1941 года Красная армия получила от промышленности 3719 боевых самолетов новых типов, что соответствовало всему авиационному парку Германии, сосредоточенному для удара по СССР. В перечень новых машин входили истребители МиГ-1 и МиГ-3, Як-1, ЛаГГ-3 — всего 2030 истребителей. А на горизонте уже маячили образцы ракетного вооружения. Кстати, кузницей кадров для новых авиамашин должен был стать резервный полк в Корчах, под Лепелем.
Признаюсь, чем больше узнаю о лепельской военной базе, тем больше укрепляюсь во мнении, что она состояла в особой категории ведомства. Возьмем штурмовой отряд в Травниках, где самолеты оснащались ракетным вооружением. Вот что говорит выдающийся конструктор и ученый в области ракетно-космической техники, доктор технических наук, профессор, академик Василий Сергеевич Будник: «Мощным дополнительным оружием штурмовика стали ракетные снаряды РС-82 и РС-132. Они крепились под крылом самолета. Прямое попадание РС-82 в танк выводило его из строя. Если РС-132 взрывался рядом — танк переворачивало. Подобные снаряды устанавливались на легендарных «катюшах»…
Между тем 161-й резервный полк мог иметь отношение к освоению ракетного вооружения. Забегая вперед, скажу, что, пройдя переформирование, летный состав осваивал современные в ту пору типы истребителей. Конечно, если б не война, на базе резервного развернулась бы мощная истребительная авиачасть. В Орше, писал уже цитируемый нами Р. Иринархов, находились 99 новеньких МиГ-3. А в Велевщине, в 15 километрах южнее Лепеля, перед естественной преградой в виде березинских болот, закладывался большой взлетно-посадочный комплекс. Если б его ввели в строй, то Лепель был бы со всех сторон окружен авиабазами: аэродромы находились в Травниках — на западе, в Улле — на севере, в Бешенковичах — на северо-востоке…
НЕСОМНЕННО, ПОЛК В КОРЧАХ БЫЛ НЕОБЫЧНЫМ ПОДРАЗДЕЛЕНИЕМ. Об этом говорит наличие в его штате особой категории летчиков — инструкторов. Одним из них был Василий Максимович Афонин, ратная работа которого оставалась безвестной до конца прошлого столетия. Афонин переучивал летчиков на МиГ-3, а затем на фронт успешно водил в бой воздушные эскадрильи и лично сбил 14 вражеских самолетов. Пройдя столь суровую практику, в конце войны вступил в должность летчика-инспектора по технике пилотирования. Правда, в мае 1945-го за что-то был неожиданно «понижен в должности» — так сказано в биографии. Возможно, это обстоятельство наложило отпечаток на дальнейшую судьбу Василия Максимовича, ибо звание Героя ему было присвоено посмертно в 1996 году Указом президента Российской Федерации. Так вот, навыки инструктора Афонин приобрел в Армавире, откуда вышел 161-й резервный. С Армавира начинается карьера и еще одного славного летчика, кстати, связавшего последние годы с Беларусью, с Минском, — генерал-майора авиации Александра Сергеевича Шацкого. Он тоже после войны занимался подготовкой ракетных кадров для противовоздушной обороны. Коренной москвич Александр Шацкий, как и многие его сверстники, начинал летную карьеру в местном аэроклубе. Учился во 2-й авиационной школе имени Чкалова, в Борисоглебске. Через год с небольшим — выпуск, звание младшего лейтенанта. А в ноябре 1939 года Александр прибыл в Армавир, в 161-ю отдельную истребительную авиаэскадрилью — так первоначально назывался полк. Авиаэскадрилье было поручено очень ответственное задание — готовить кадры к предстоящей войне с белофиннами, — и летчики шлифовали мастерство на истребителях И-16.
После войны Шацкий занимался переучиванием летчиков на реактивные советские истребители МиГ-15бис. Этот факт весьма знаменателен для нашего рассказа, потому что приставка «бис» связана с другим похожим самолетом — И-15бис. Различие в том, что первый относился к микояновскому конструкторскому бюро, а второй — к поликарповскому. А сходство в том, что обе модели испытывались с новым вооружением. Микояновский МиГ-15бис был вооружен скорострельными пушками НР-23, а поликарповский — реактивными снарядами РС-82 и имел непосредственное отношение к Лепелю. Мы уже рассказывали, что вышеназванный авиаполк в Травниках, вооруженный поликарповскими «бисами», предназначался для штурмовых действий.
Возможно и в Корчах совершенствовали атакующую мощь поликарповских истребителей. Одних только И-16 было изготовлено с 1934 по 1942 год 10292 штуки, которые стали самой массовой модификацией в мире. Они с достоинством отслужили свой век, были неприхотливы в эксплуатации, маневренны, взлетали при любой погоде, даже ночью.
Немецкий удар по аэродрому в Корчах, под который попал Ферес Лепеленко, был нанесен уже в конце корчинской эпопеи, когда самолеты покинули это место, и обслуживающий персонал — техники и «безлошадные» летчики — собирался к отъезду. Да, лично Лепеленко на перых порах участия в боевых вылетах не принимал. Почему? Командиры берегли молодых ребят. Вылетали наиболее опытные, закаленные, прошедшие военные столкновения. Вылетали инструкторы. Лепеленко вспоминает командира звена (правда, фамилию путает: то ли Колятинский, то ли Каритинский), который не вернулся с задания. А куда летали? «Может, на охрану каких-то важных объектов», — размышляет он и добавляет: «Когда на меня данные запрашивали, ответили, что по документам нет такого «161-го резервного», его, мол, в разведывательный преобразовали…»
Странно, не правда ли? Что за тайны мадридского двора? Первый день войны оказался мирным и для Анатолия Кокорева (о нем рассказала воронежская газета «Берег»). Он, как и Лепеленко, был распределен после «качинки» в 161-й резервный. Летал на истребителе И-16. «Летом сорок первого личный состав полка находился в летних лагерях под городом Лепель Витебской области, — утверждает он. — На рассвете 22 июня германская авиация обрушилась на приграничные аэродромы… Нас немцы не тронули… Рядом с нами дислоцировались бомбардировщики СБ. Им фашисты и взлететь не дали, оставив после себя груду искореженного металлолома».
Читатель может спросить, почему в самом начале войны Кокореву и его товарищам повезло, почему их немцы «не тронули»? «Не тронули» не потому, что их мало интересовал корчинский аэродром? Интересовал, еще как! Помните, с чего мы начали рассказ. С бомб, падавших на головы. Уцелевший Лепеленко позже вспоминал: «…Люди на машинах ехали до станции Иконки. Я остался один. Шум в ушах, чувствую, по щеке течет кровь. Барабанную перепонку порвало, как я потом понял. И нога онемела, кровь тоже шла с ноги. Я палочку достал. Поднял руку, одна машина не взяла, вторая не взяла… Потом увидели что шкандыбаю, остановились, помогли сесть на машину… Смотрю: в поле, как дрова, склады боеприпасов, прямо на открытом поле. Заходит на них четырехмоторный бомбардировщик, «Фокке-Вульф «Курьер» назывался. К нему пристал «Ишачок», стреляет со ШКАСов. И четырехмоторный пошел чуть ли не в отвесное пикирование. «Ишачок», видимо, подумал, что сбил. Но этот четырехмоторный над самой землей вышел и ушел от И-16-го…»
Вот и ответ на вопрос: почему немцы осмотрительно «берегли» Корчи. Как не трогали весь 116-й километр и Боровку в целом. Базу защищали. И защищали самоотверженно. Приведенный пример хорошо иллюстрирует момент истины: четырехмоторный бомбардировщик «Курьер», экипаж которого состоял из семи — восьми человек и нес более двух тонн бомб, отвернул от цели. Наш летчик заставил его уйти в сторону. Только отчаянное, кровью умытое, самопожертвование можно было противопоставить мощной немецкой технике.
СОВЕТСКИЕ ЛЕТЧИКИ ПОКАЗЫВАЛИ ЧУДЕСА ГЕРОИЗМА даже на своих тихоходных «ишачках» и «чайках». К сожалению, не многим известен подвиг командира звена 161-го авиаполка Георгия Павловича Кузьмина. До прибытия на Западный фронт он воевал на Халхин-Голе, был обстрелянным летчиком. Вот что написал о нем в книге «На крыльях Родины» Д. Зильманович: «В июньские дни Кузьмин уже летал на своей «чайке» (И-153) на прикрытие города Лепель, что западнее Витебска. В один из тех дней звено Кузьмина после пяти боевых вылетов было поднято по тревоге в шестой раз и через несколько минут оказалось над боевыми порядками наших войск, чтобы прикрыть их от вражеских бомбардировщиков. Ждать пришлось недол¬го. Вскоре появились «юнкерсы». Они шли плотным строем, и Кузьмин… первым открыл огонь, направив трассу на ведущего вражеских бомбардировщиков. Объятый пламенем, «юнкерс» рухнул на землю.
Атака ведомых была не менее эффективной, и второй «юнкерс» пошел к земле. Затем последовал еще один удар, и строй немецко-фашистских бомбардировщиков нарушился, они стали неприцельно сбрасывать бомбы и уходить… Кузьмин дал команду своим возвратиться на аэродром. И тут заметил выскочившего из облаков Ю-87. Не раздумывая, старший лейтенант бросился в атаку и быстро настиг бомбардировщика. Сначала ему удалось подавить огонь вражеского стрелка. Затем он подобрался еще ближе к «юнкерсу», чтобы ударить наверняка. Гашетка была нажата до предела. Однако очереди из пулеметов не последовало. Кузьмин перезарядил и еще раз нажал на гашетку — пулеметы молчали. А «юнкерс» был совсем близко. Тут же созрело решение — таранить бомбардировщик… Винт «чайки» ударил по хвостовому оперению «юнкерса», и тот пошел к земле»…
Опрашивая местных жителей, в связи с другим событием времен войны, я был в недоумении, когда старейшая лепельчанка (не захотела назвать свое имя) «как-то непонятно» отозвалась о бомбардировках Лепеля. «Бомбы падали в озеро», — сказала она. Поначалу подумал, что она немцев выставляет этакими добрячками: смотрите, мол, они сознательно бросали бомбы мимо. А теперь, связав оба факта, можно с уверенностью сказать: «юнкерсы» сбрасывали свой смертоносный груз где попало, дабы вовремя уйти от наседавших кузьминцев.
По неизвестной причине Зильманович в 1985 году тоже определил принадлежность краснозвездного звена, как и в «Книге памяти»: «161-й истребительный», опуская слово «резервный». А теперь откроем совсем свежий материал — газету «Красноярский рабочий» за 8 мая 2013 года, на страницах которой выступил Владимир Амосов, ветеран авиадивизии, в которой служил его земляк Кузьмин. Амосов повторил картину боя, описанную Зильмановичем, но дополнил ее некоторыми фактами. С его слов, атака краснозвездных истребителей на «юнкерсы» произошла 28 июня, а впервые звено Кузьмина рассеяло строй «фашистских стервятников» уже в первый день войны, рано утром 22-го, когда их стая приблизилась к охраняемой зоне. Кузьмина называли в полку «дедом».
КАК ОН ОКАЗАЛСЯ ПОД ЛЕПЕЛЕМ? Амосов пишет, что после окончания «качинки» был направлен в качестве командира авиазвена «в 161-й резервный авиационный полк в город Армавир». А уже оттуда «полк перелетел в город Лепель», где сибиряк встретил Великую Отечественную войну. В Большой биографической энциклопедии «Академик» о нем такие строчки: «(21.04.1913 — 18.08.1943) — летчик-истребитель, Герой Советского Союза (1943), гвардии майор. На Халхин-Голе был борттехником. В 1940 г. окончил Качинскую авиашколу. Участник Великой Отечественной войны с первого дня. Воевал в составе 161 и 239 иап. 27 июня 1941 г. на Западном фронте таранил бомбардировщик Ju-88. Совершил посадку на своем аэродроме. После тяжелого ранения в ноябре 1941 г. ему ампутировали ступни обеих ног. Добился возвращения в строй. Воевал на Сталинградском и Южном фронтах. Совершил 280 боевых вылетов, сбил лично 22 и в группе 7 самолетов противника. Погиб в бою у г. Снежное Донецкой обл. Его бюст установлен в с. Рыбное Красноярского края, где он учился».
Объединив воедино всю опубликованную о нем информацию, обнаруживаю целый ряд противоречий: и по датам сражений, и по количеству сбитых самолетов, и по отношению к авиачасти. Какого числа Кузьмин совершил таран? 27 или 28 июня? Не дает ответа и работа А. Заблотского и Р. Ларинцева о потерях «юнкерсов» на Восточном фронте в 1941 году. Как в один день, так и в другой немцы недосчитались по два таких бомбардировщика. Места падения — Лида и Волковыск. Что-то совершенно далекое от Лепеля. Вот что говорит по этому поводу авиаэксперт С. Жуков: «Особенность немецких документов такова, что они могли записать районом потерь как аэродром своего базирования, так и целый участок оперативной карты. По документам, Ю-87 в районе Волковыска был сбит зенитным огнём. Но это ничего не доказывает. Самолёт вполне мог быть сбит и в воздушном бою, причина поражения была принята более подходящая для немецкого командования. Скорее всего, это и есть самолёт, сбитый звеном Кузьмина». Точный ответ сокрыт, конечно же, в летной книжке пилота и в журнале боевых действий полка. Однако искомые записи находятся в архиве Министерства обороны Российской Федерации. Сейчас важно другое: Кузьмин был, Кузьмин сражался, Кузьмин защищал лепельское небо, спас тысячи жизней. На минуту представим: бомбы «юнкерсов» падают не в озеро, а на город.
Судя по данным Амосова, из таких летчиков, как Кузьмин, для отражения фашист¬ских налетов была сформирована особая ударная группа. Он пишет: «После таранного удара над Лепелем летчик, едва дотянув свою «чайку» до аэродрома, доложил о выполнении задания «командиру авиационной группы дважды Герою Советского Союза Григорию Пантелеевичу Кравченко». Это важное упоминание имени Кравченко в связи с лепельскими событиями. Генерал-лейтенант Г.П. Кравченко — летчик-ас. Мог ли он иметь отношение к 161-му резервному авиаполку?
Запрашивал Курганский областной краеведческий музей, в котором хранятся материалы о знаменитом земляке. Дополнительной информации не получил. Почему? В музее оказались только те данные, что описаны в известной литературе. Кравченко был назначен на должность командующего 11-й смешанной авиадивизией сразу после гибели своего предшественника в первый день войны. Так мог ли он иметь отношение к резервному авиаполку в Корчах?
Вполне. Представим следующую картину. 11-я авиадивизия размещается в приграничной полосе Советского Союза и одной из первых подвергается массированному удару немцев. Самолеты дивизии сгорают на аэродромах. Летчики остаются без техники. Гибнет также командир дивизии. Григорию Пантелеевичу Кравченко приказывают: взять командование в свои руки.
Что делать? Естественно, он выводит уцелевших летчиков в ближайший тыл, туда, где можно их укрыть и использовать. Такой временной базой мог стать 116-й километр, резервный авиаполк, где самолеты в целости и сохранности, а в команде — опытные инструкторы. Не бросать же в бой девятнадцатилетних ребят, не успевших набраться навыков. Они погибнут в первых же схватках! У противника — асы, пол-Европы позади.
Возникает и укрепляется вполне логичное решение — создать особое подразделение из числа тех, кто прошел Испанию, Халхин-Гол, Финляндию, из опаленных войной летчиков. Скорее всего, такая группа была создана. В нее вошли также инструкторы 161-го резервного авиаполка. А базироваться группа могла как под Лепелем, так и под Оршей, на бетонном аэродроме Болбасово. Или в Бешенковичах — на аэродроме, о котором до сих пор очень мало сведений (он не обозначен на картах дислокации советских авиачастей).
Получил информацию от военного историка А. Герасимовича — отрывок из донесения 7-й танковой дивизии Гота о наступательных действиях за 05.07.41 г.: “При возобновлении марша батальон осущест¬вляет продвижение через Свечу, Бешенковичи в направлении Будники, после чего в Бешенковичах… захватывает на аэродроме 8 вражеских самолетов”. В дополнение были приложены снимки сгоревших в Бешенковичах самолетов. К какой авиачасти они относились, неизвестно.
Авиагруппе Кравченко был дан определенный приказ: не допустить бомбардировок военных складов под Лепелем. Что хранилось на тех складах, никому известно. Однако группа, судя по всему, справилась с заданием — основное имущество было эвакуировано.
Параллельно мелькнула и другая мысль, приводящая Кравченко в стан лепельских авиаторов. Если почитать биографию выдающегося летчика, то отметим ряд интересных совпадений. Во-первых, Кравченко тоже учился в Качинском авиационном училище. Способного выпускника оставили инструктором, а чуть позже он освоил еще три вида истребителей Поликарпова. Затем Кравченко привлекают к испытательной работе. Он служит под Москвой, в эскадрилье особого назначения, которая выполняла спецзадания научно-исследовательского института военно-воздушных сил. Кравченко принимал участие в испытании динамореактивных авиационных пушек Курчевского! Что это за оружие? «Двигатель реактивного снаряда включался после вылета его из ствола» (Советский энциклопедический словарь). Кравченко был причастен к ракетным «пробам». Более того, он осваивал новые образцы вооружений в настоящих боевых условиях: сначала в Китае, куда по просьбе китайских властей был направлен для отражения японского вторжения, а потом на Халхин-Голе. А между этими событиями — снова сотрудничество с НИИ ВВС, на этот раз — в отряде Стефановского, где проводились государственные испытания истребителей И-16, И-153 и ДИ-6. Кстати, здесь же проверялись прямоточные воздушно-реактивные двигатели для истребителя И-15бис. А этой маркой самолетов, как мы помним, был укомплектован штурмовой полк в Травниках.
С АБСОЛЮТНОЙ ДОСТОВЕРНОСТЬЮ МОЖНО ХАРАКТЕРИЗОВАТЬ ЗАЩИТНИКОВ ЛЕПЕЛЬСКОГО НЕБА КАК НАСТОЯЩИХ ГЕРОЕВ. Опытные воздушные бойцы 161-го авиаполка надежно прикрыли военные базы под Лепелем. Вот почему не было налетов на лепельские аэродромы в первый день войны! Вот почему не было опустошительных разрушений как на базах, так и в самом городе!
Когда вырисовалась картина окружения, поступил приказ резервному полку перелететь на запасной аэродром. Немцам авиационные трофеи не достались. Однако аэродром они использовали. Бывшая жительница села Вилы Надежда Прусская рассказывала такую историю. Когда в деревне стояли партизаны, вражеский самолет-разведчик кружил, пытаясь засечь их расположение. У одного из лесных солдат нервы не выдержали, и он пальнул по самолету из винтовки. Не прошло и пяти минут, как появился бомбовоз и сбросил фугасы. Один из них угодил в хату Надежды Павловны, благо, никого там в это время не было.
В Национальном архиве Беларуси ознакомился с разведдонесениями партизанской бригады Дубровского. В одном из них говорилось: «Посадочные площадки имеются в военном городке Боровка и в местечке Улла (15 — 20 самолетов)». Привязка, как видим, несколько иная — «Боровка». Однако это большого значения не имеет: Корчи находились под боком Боровки. Ну, а состав резервного авиаполка, эвакуировавшись, приступил к новым обязанностям. В июле в Курске из уцелевших экипажей был образован 4-й запасной истребительный авиаполк. На смену малоскоростным «ишачкам» шли прототипы будущих реактивных машин — советские МиГи и Яки. Комплектовался полк также техникой, поставляемой по ленд-лизу.
…Дни, проведенные в Корчах, многому научили сержанта Фереса Лепеленко, которого посчитали даже погибшим. На родину, в украинское село Башмачка, пришла даже похоронка. Поторопились. Ферес Захарович был сильно контужен, но вскоре снова сел за штурвал самолета. Молодому парню доверили позже очень ответственную работу — сопровождать правительственные Ли-2 и «Дугласы» в составе Второй авиадивизии особого назначения (АДОН). Лепеленко прикрывал перемещения важных персон, в том числе Черчилля, Кагановича, Жукова, встречался с Василием Сталиным…
Василий АЗОРОНОК, исследователь военной истории, бывший
житель деревни Веребки Лепельского района.

 

 

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован.