Горькая доля: пропал без вести

БЫСТРОКРЫЛОЙ ПТИЦЕЙ МЧАТСЯ ГОДА. Всё дальше от нас военные вихри. И всё меньше иллюзий, что приоткроется завеса времени, и мы разгадаем все тайны. Я ищу своего деда. Он ушел в армию перед началом войны и пропал, растворился в горячем пепле 1941-го. Кто-то скажет: нашел горячую новость, сколько таких историй! Миллионы гибли на поле брани…
Война — это кровь, которая утекла, ушла в землю, не оплодотворив новое поколение. В природе так же пересыхают ручьи и речки… Пропал солдат без вести — значит, оборвалась связь поколений. Вся надежда была на Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации: уж там, наверняка, знают, в каком месте принял последний бой мой дед. Однако ответ из этого учреждения ни на йоту не приблизил к цели: «Обстановка на фронтах Великой Отечественной войны складывалась таким образом, что не позволяла точно установить судьбу некоторых военнослужащих…»
Горькая правда. Когда Родине потребовались бойцы, их оторвали от привычных дел и семей и отправили на фронт. А дальше… Чтобы напасть на след деда, сообщали из архива, знать часть, в которой он служил. А как это сделать? Через судьбы других таких же горемык — через земляков, ушедших на фронт вместе с ним. Вот они — четырнадцать имен, объединенных одной характеристикой: «пропал без вести» в документе, имевшем долгое время гриф «секретно». Документ был составлен 16 августа 1947 года. Это отчет Лепельского районного военного комиссариата №0479, список пропавших без вести солдат. Документ был составлен на основании бесед с родственниками пропавших, их односельчанами, с представителями местной власти, а в некоторых случаях — по запросам воинских служб.
Мой дед Владимир Прокофьевич Азаронак, 1908 года рождения, красноармеец, проживавший в деревне Веребки. В апреле 1941 года военкомат вызвал его на сборы. Сборы проходили «в одной из частей гор. Белостока». Так записано в документе. И всё. Дальше — война, темная завеса неизвестности. Есть лишь косвенные свидетельства, что часть, в которой служил дед, была разбита, и его пленили. По некоторым данным, это произошло в районе Волковыска. Там, судя по сводкам, принял бой 79-й стрелковый полк. А полк дислоцировался ранее в Лепеле, выдвинулся на запад в канун войны. Других зацепок, сведений о части в документах нет, как нет их и у моих родственников. «Связь прервалась с июля 1941 года в связи с оккупацией района» — подытожено в секретном отчете. Эта стандартная запись характерна практически для всех воинов, перечисленных в списке. Вот их имена:
1. Левицкий Антон Антонович, 1911 г.р., д. Стаи;
2. Крицкий Стефан Васильевич, 1909, д. Оконо;
3. Лейченко Федор Михайлович, 1909, г. Лепель;
4. Булах Сергей Иванович, 1911, д. Н. Волосовичи;
5. Гайко Петр Минович, 1918, д. Иван Бор;
6. Кривко Алексей Леонович, 1906, д. Веребки;
7. Жванский Антон Федосович, 1912, местечко Камень;
8. Парш Владимир Петрович, 1919, д. Ладосно;
9. Пузан Григорий Павлович, 1918, д. Поземщина;
10. Геут Семен Дорофеевич, 1908, д. Н. Волосовичи;
11. Судаков Кирилл Терентьевич, 1913, д. Поземщина;
12. Матюшенко Александр Маркович, 1914, д. Слободка;
13. Томашевский Юлиан Брониславович, 1906, д. Терешки.
Повторюсь, список составлен в 1947 году, это данные почти 65-летней давности. У того, кто составлял отчет в Москву, было больше шансов приподнять завесу неизвестности. Опрашивая свидетелей, сопоставляя факты, можно было расширить географию поисков, узнать адреса, откуда приходили письма — если приходили. К сожалению, в графе «Когда и по какой причине выбыл солдат» повторяется одна и та же формулировка: «Связь прекратилась с момента мобилизации…»
ПОЧТИ ВСЕ ИЗ СПИСКА БЫЛИ ПРИЗВАНЫ ИЗ ЛЕПЕЛЯ. Антон Левицкий и Стефан Крицкий — в один и тот же день: 6 июня 1941 года. В том же июне (дата не указана) навсегда распрощались с родными Алексей Кривко, Юлиан Томашевский и Семен Геут. Куда их мог направить военкомат? В любую часть, в зависимости от учетной специальности и приобретения военных знаний в период срочной службы. И все же чует мое сердце, что в условиях нарастающей угрозы со стороны агрессивной Германии «резервисты» были распределены по частям, дислоцировавшимся под Лепелем. Это не относится к парням, проходившим срочную службу. Ясно, что их война застала за пределами района. Так, Петр Гайко до трагедии служил в 73-м кавалерийском полку, входящем в состав Среднеазиатского военного округа. Далеко забросила судьба земляка. Чему здесь удивляться? Вспомним конец 20-х — начало 30-х годов. «Горячей точкой» считались южные границы Советского Союза. Об участии 73-го кавалерийского полка 5-й Кубанской отдельной кавалерийской дивизии в отражении нападений белокитайцев на КВЖД рассказал в своих мемуарах «На Востоке» прославленный военачальник Иван Федюнинский.
По крупицам собираю сведения о земляках. Попутно собираю. По сведениям довоенной поры, Антон Жванский служил в Ереване, Владимир Парш — в Златоусте Челябинской области, Александр Матюшенко — в Ленинграде. Связь с ними прекратилась уже в июле 41-го. Чуть больше «повезло» Кириллу Судакову. Он призывался из Саратовской области. Был писарем в 362-м стрелковом полку, сообщал о себе. Последнее письмо от него (наверное, в местах эвакуации) супруга Александра Васильевна получила в июне 1942 года. “Полевая почта 1675” — так было указано на штемпеле. Больше весточек от Кирилла не поступало.
Ореолом тайны плотно окутана судьба еще одного нашего земляка — красноармейца Григория Пузана. Точно известно, что он был призван в Красную армию еще в 1939 году, в двадцать лет. Прошел всю войну, дожил до Победы. А вот домой почему-то не вернулся. По устному заявлению родственников, последнее письмо от него мать Анастасия Григорьевна из Поземщины получила 27 февраля 1945 года, из войсковой части (полевая почта 29184). Материнское сердце тревожилось: куда исчез сын, что с ним стало? Лепельский райвоенкомат, судя по отметкам, интересовался судьбой Григория. В 1947 году было вынесено заключение: «Желательно запросить упомянутые части, так как на наши запросы и на неоднократные запросы родственников те не отвечают, письма возвращаются обратно».
Красноармеец Федор Лейченко отправился на фронт после освобождения района — 3 июля 1944 года. Первое и последнее послание от него жена Анна Ивановна, проживавшая в Лепеле, получила 19 октября 1944 года. И на том грустное многоточие…
У нашего земляка Петра Гайко связь с матерью Феодорой оборвалась в июле 1941-го. Необычно сложилась судьба Сергея Булаха из Новых Волосович. Официально он не призывался через военкомат, а ушел на фронт с отходящими частями Красной армии. Ушел из Витебска, навсегда разорвав ленточку отношений, что связывала его с матерью Ефросиньей Устиновной.
СПИСОК ВОЕННО¬СЛУЖАЩИХ, которые после окончания войны домой не вернулись, был из Лепеля отправлен в Москву для дальнейших действий. Спустя два месяца, 9 октября 1947 года, капитан (подпись неразборчива) сделал на списке пометку: «Решение принято». В чем оно заключалось? В отношении троих (Булаха, Пузана и Матюшенко) вопрос оставался открытым, их судьбой еще интересовались. А по остальным… Дело было закрыто, в графу «где похоронен» внесли одинаковую для всех запись: «Пропал без вести X-44». Октябрь 44-го стал последней датой надежды родных и близких. До сей поры не знают они, где окончился пыльный фронтовой путь дорогих людей, где нашли они последний земной приют.
Моя бабушка, супруга Владимира Азаронка, получила извещение-похоронку: «Ваш муж, солдат Владимир Прокофьевич Азаронак, находясь на фронте, пропал без вести в октябре 1944 года». Правильно ли это? С материальной точки зрения — да. Жены и семьи солдат получали денежные компенсации. А с моральной? Понятно, что в послевоенных условиях трудно было установить подлинную картину гибели военно¬служащих. Победившей стране надо было срочно восстанавливать разрушенное хозяйство. А потом… Потом закружили будни, иные цели и задачи закрепились в повестке дня.
Ветхими страницами военных архивов прошелестели над родным краем годы, десятилетия. Сейчас поиск очень труден. Невероятно труден. Пытаясь найти все же след своего деда, обратился к историку Андрею Барановскому. Вскоре он прислал обнадеживающий ответ. Просматривая документы, уточняющие потери Красной армии, обнаружил в делах военкомата Литовской ССР за 1944 год (номер фонда 58, номер дела 1479, номер описи 18002) некоего Азаронка Владимира (к сожалению, отчество и другие данные отсутствуют). Упомянутый Владимир Азаронок, под лагерным номером 25196, проходил лечение в Вильнюсском лазарете шталага 344 не позднее сентября 1942 года. Надеясь, что это мой дед, направил запрос в Международную службу розыска Бад-Арользен, однако ответ был неутешительным: немецкий архив тоже расписался в бессилии — не располагал нужными мне данными о нахождении Владимира Прокофьевича Азаронка в плену. Круг замкнулся…
Фронтовые будни деда остались за кадром военной кинохроники, образно говоря. Согласно донесению Лепельского районного военного комиссариата от 16 августа 1947 года №0479, красноармеец В.П. Азаронок. Призвали в апреле 1941 года на военные сборы, до начала войны находился в одной из частей г. Белостока. Связь оборвалась в июле 41-го. По имеющимся у меня сведениям, он мог быть призван на сборы в 79-стрелковый полк 27-й стрелковой дивизии, который дислоцировался в районе г. Лепель. В апреле 41-го этот полк отбыл в Западную Белоруссию.
Василий АЗОРОНОК,  исследователь военной истории, бывший житель д. Веребки.